Лагерь «Долга» оказался безлюден.
После его осмотра на душе стало тяжело и холодно. Случилось что-то такое, что
не должно было случиться. Мрачные мысли усиливались внезапной ноябрьской
погодой под серым, тяжелым и низким небом. Сырой, холодный воздух «середины
лета» не придавал оптимизма. Пар идёт от дыхания, пальцы костенеют от
прикосновений к холодной оружейной стали. Ни одного живого человека вокруг.
Пустые койки в осиротевших каморках, не доигранные карты, недопитые кружки с
чаем, подгоревшие котелки над остывшими углями. Кочками разбросанная амуниция и
одежда, словно последнее свидетельство передвижения их владельцев.
О том, что произошло, думать не
получалось. Мысль наталкивалась на туманную стену и начинала бродить по кругу:
охота, возвращение, землетрясение, ветер, вмятины от пуль в запертых
вагончиках, снег без следов, дурацкие сны… И всё по новой.
В штабе удалось, таки разыскать
сервер, хранящий записи видео наблюдений. Камер было несколько и все они
исправно работали, сделанные видеозаписи сохранились. Но пользы от их просмотра
почти никакой не было. Во всём лагере пять дней назад шла обычная жизнь. Потом
вдруг, без видимых причин, началась хаотичная беготня. Кто-то хватался руками
за лицо и срывал с себя каски и одежду, кто-то убегал внутрь помещений, кто-то
выбегал на шум криков наружу. Началась стрельба. Кто и в кого стрелял было не
понять. Случайный выстрел, ответ на случайный выстрел, или стрельба во всё
подряд от боли… люди падали и больше не вставали. Все было странным и
непонятным. И ещё создавалось ощущение, что запись была выполнена не цифровой
камерой высокого разрешения, а каким-то старым кассетным магнитофоном. На
изображении присутствовало какое-то мутиво и рассинхронизация. Земля
«шевелилась пластами», на экране было много шумов, по картинке пробегали
непонятные помехи. Потом начался дождь, качество изображения стало ещё хуже,
хотя в то время различать уже было почти нечего – картинка обездвижилась. До
самого вчерашнего снегопада никаких изменений кроме пролетавших бабочек или
мотыльков камера не зафиксировала.
Злостно мародерствовать по лагерю
я не стал. Если у кого-то и было что-то ценное – оно было заперто где-то в
ящиках и сейфах или заныкано по тайникам. Собирать ключи и подбирать их под
замки не возникло даже мысли. Я долго смотрел на укороченную 20миллиметровую
винтовку NTW-20, слишком велик был соблазн завладеть ею, но не хотелось её
тащить. Висела она на стене, на самом видном месте в штабе. Комплектовалась
осколочно-фугасными патронами, способными пробить стену в четыре кирпича и
разорваться внутри, покрошив там всех в порошок. Идеальное средство борьбы с
крупными мутантами и прочими химерами, но… против внезапно появившегося
монстра, если только не использовать её как дубинку, она бесполезна, а если
понадобится кого-то выследить – я теперь знаю где её взять. Как говорил один
мой знакомый писатель - если мне платят за слова, то зачем все делать правильно
с первого раза? Подумав немного я, решил, что всё-таки возьму её - в пустом
лагере она больше никому не нужна. В итоге я завернул её в ветошь и полиэтилен,
поплотнее заклеил валявшемся на столе скотчем и схоронил у проходных северного
блокпоста. Оружие тяжелое и тащить его сейчас с собой было нелогично, тем более
что я собирался покинуть зону. Но, глядя на пустой лагерь, подумалось,
случиться может всякое…
Вернувшись в арсенал я собрал
вещи и решил, не теряя времени, отправится в сторону кордона. Перед уходом
осталось сделать ещё одно дело. Я взял радиостанцию и вышел во двор. Размотал
моток проволоки и соорудил импровизированную антенну. Мне надо договориться о
встрече и выходе. Спустя полчаса безуспешных трудов моё сердце ёкнуло в пятки.
В эфире была мёртвая тишина. Ни одной радиостанции. Везде белый шум. Такого не
могло быть.
Вытащив КПК, я посмотрел на
карту. Никого. Достал новый, из найденной заначки, наладонник, подключил
аккумулятор и включил его. Дождался загрузки, коммуникатор был не заперт и не
привязан к владельцу. Хорошо. Карта? Тоже никого. Попробуем войти в сеть. Я
настроил прибор на снятие биометрических показателей, провел замеры. Теперь
нужно перезагрузить устройство. Выключение, включение и вуаля… бобик сдох. Те
же симптомы, что у моего и у ещё целой кучи новых КПК, сваленных в углу стола.
Если это не вирус, то я олень Санты Клауса. Вот только вылечить его, похоже,
никто так и не смог. На старые КПК это не распространяется? Я произвел
реактивацию старого наладонника и перезагрузил его. Он честно перезагрузился и
продолжил работать. Хитро. Вопрос - кому понадобилось вырубать новые
устройства, как, и зачем? Судя по куче «чермета» это произошло за несколько
дней до апокалипсиса, но после моего ухода.
«Вжжж» - завыл КПК… почта пришла.
В отличие от радиостанции, сеть зоны всё ещё работала. Значит дело не в эфирных
помехах. Что там? С десяток совсем старых сообщений. Ага… Есть сообщение о компьютерном
вирусе «Закладка в загрузчике- в BIOSе почти
всех КПК - выводит его из строя при использовании кастомных прошивок, НЕ ПЕРЕЗАГРУЖАЙТЕ
УСТРОЙСТВА. На оригинальных прошивках возможно удаленное управление и воровство
данных. Лечение ищем. Меняем на старые модели, недорого». Вот оно что… А какие
ещё новости меня порадуют? «Украинское народное ополчение призывает всех
сталкеров встать на защиту свободы нашей родины. Вас ждут снаружи! Победа будет
за нами»…. Ага, очередная порция агитации.
«Україна кличе своїх синів на
перемогу! Переможемо загарбників! Все
на бій з агресією» Ага… щаз! Судя
по фотографиям разрушенных, сожженных напалмом и пострадавших от артобстрелов
домов Украины, у нас тут сейчас спокойней чем снаружи. Может ну его нафиг,
остаться тут? Но всё же, собрав вещи, я шагнул за порог в ночь…
Шлось на удивление легко. Путь
был знакомым, невидимых аномалий по ходу движения не было. Можно было идти по
асфальтовой дороге почти обычным, быстрым шагом. За что я люблю ночь и дождь –
это за то, что можно видеть аномалии, которые ясным днём остаются незаметными и
для многих могут стать фатальными. Часть физических аномалий агрессивно к
любому веществу. Попади в иную человек – его разорвет на куски, в другую убьет
электричеством, в третьей сгоришь живьём. А вот ночью, без лишних отвлекающих
факторов, капельки дождя проявляют аномалии в полной красе. «Карусель» создает
вокруг себя отчетливо видимый столб-цилиндр из капелек. «Трамплин», хоть и не
активируется малым весом и объемом дождя, однако сырая земля, листья и трава в
том месте, где он располагается, начинают довольно сильно рябить, чего не
бывает в обычных случаях. «Электра» создает вокруг себя туманное, паровое
«ультразвуковое увлажнение воздуха». Ещё красивее парит «Жарка». В различных
аномалиях в это время можно наблюдать свечение, преломление или отражение лучей
от фонарика, услышать шипение. Самые коварные ловушки можно заметить, если
периодически оглядывать свой путь в прибор ночного видения. То, что не видит
обычный глаз, заметит электронный. Главное успеть среагировать. Обычно человек
идет не так быстро, как летит вертолёт или едет машина, поэтому почти всегда
можно успеть остановиться, отойти назад или отклониться в сторону. Конечно,
если успеешь различить, что аномалия по ходу твоего движения начинает
активироваться. Кто-то любит для дополнительной стимуляции-активации бросать
вперед камушки или какую-нибудь гайку на веревочке, кто-то пользуется длинной
удочкой, «ощупывая» ей пространство, есть даже лозоходцы, которые умеют находить
путь «мистическим» способом. Методик много, каждый старается придумать что-то
своё и использует разные способы в разных ситуациях. Для совсем ленивых
экстремалов существуют электронные сканеры аномалий. Но пока аномалия спит, у
тебя все равно нет гарантии что он её определит, а когда ты в неё вступишь –
пиликать будет уже поздно.
Я уверенно шагал в сторону
кордона, не очень напрягаясь исследованием дороги. Стараясь успокоить нервы от
внезапной пустоты вокруг, я начал негромко петь песни.
Я хату покинул, пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде крестьянам
отдать.
Прощайте, родные, прощайте,
друзья –
Гренада, Гренада, Гренада моя[1]
Мне захотелось с кем-нибудь
встретиться. Может какой-то выживший сталкер меня услышит, а я наделся, что в
ситуации, когда все исчезли, в меня не будут стрелять. Либо наоборот,
какое-нибудь чудовище решит на меня напасть и даст мне возможность разрядить свои
эмоции. Дробовик я держал наготове. Хотя моя практика фотоохотника последних
лет показывала – никто, из тут возможно присутствующих, не нападет. Большой
приток оружия и периодический отстрел сделал большинство монстров осторожными.
Собаки, кабаны, плоти и им подобные нападают когда охотятся, либо защищают или
расширяют свою территорию. Я иду по легко простреливаемой дороге, между
районами сильно населенными людьми. И я проявляю неестественное обычному сталкеру
поведение. Зачатки интеллекта у монстров говорят им о том, что я могу
выманивать их для отстрела. Они, в худшем случае, начнут выслеживать и нападут
где-то потом. Агрессивных монстров, таких как снорки, кровососы или контролёры,
я надеялся, тут нет, а прочих мой ор должен отшугнуть. Как говорила моя бабушка
– я шаркаю тапками, потому что всегда лучше кота пнуть, чем наступить…
Никогда вы не найдете
В наших северных лесах
Длиннохвостых ягуаров
Броненосных черепах
Но в солнечной Бразилии
Бразилии моей
Такое изобилие
Невиданных зверей[2]
Я шел мимо заброшенных полей заросших
вдоль дороги редкими кустами.
Увижу ли Бразилию
До старости моей
Вдали, справа должна быть свалка
старого автотранспорта, потом будет редкий подлесок, дальше я должен выйти к
свиноферме и железнодорожной насыпи, и только за ней будет деревня «новичков».
Чуть подальше меня встретит первый, заброшенный кордон. Несколько лет назад,
после очередного отключения и включения «выжигателя», зона решила показать, кто
тут хозяин. Произошел сильный выброс, и она прибрала к себе ещё один большой
кусок внешнего мира. Военные эвакуировали с блокпостов уцелевших бойцов и
передвинули охранный периметр к новой границе. Сталкерам досталась к обжитию
новая, десятикилометровая полоса, и ещё плюс пара часов ходьбы до выхода к
новому кордону.
Но прошло мое детство, и юность
прошла,
И я понял, не помню какого числа,
Что сгорят мои годы и вовсе дотла
Под пустые, как дым, разговоры.[3]
На всем моём пути, вдоль ключевых
участков, обычно всегда дежурят солдаты или сталкеры и регулярно проводят
чистки территории от животных и нежити. Человечество, в довольно короткий срок,
успело почти полностью истребить многих животных в Африке, а тут всего лишь
«пятно на карте еуропы». Если бы зона не рожала каждый выброс новых чудовищ,
тут бы уже давно была пустыня.
Нам нет преград ни в море ни на суше,
Нам не страшны, ни льды, ни облака.
Пламя души своей, знамя страны своей
Мы пронесем через миры и века.[4]
Нам не страшны, ни льды, ни облака.
Пламя души своей, знамя страны своей
Мы пронесем через миры и века.[4]
Рассуждая
подобным образом я поднялся на пригорок, за которым начинался путь на «свалку».
Дождь прекратился, низкие тучи разогнал поднявшийся ветер. Среди высоких
облаков проступила ущербная луна. Я остановился, прислушался. Что-то во всем
казалось не так. Не понятно что, и непонятно в чем именно из «во всём».
Тот же лес, тот же воздух и та же
вода,
Только он не вернулся из боя….[5]
То ли небо мне не голубое? Так
ведь ночь. Мороз в это время тоже как-то не по сезону. А про то, что я внутри
территории, где вся и всё аномальное лучше вообще не вспоминать без надобности.
Текущая задача какая – добраться до блокпоста, не свернув себе шею в аномалии,
суметь отстреляться от собак или кабанов, если нарвусь на них. По возможности
не попасть под пулю каких-нибудь бандюгов, если такие ещё есть в зоне. Перед
выходом на блокпост надо ещё раз попытаться связаться с ними по рации, если не
смогу связаться - попытаться с белым
флагом выйти к военным и начать переговоры. Дальше, как получится, если удастся
выбраться из зоны, надо будет ещё умудриться выбраться из Украины в Россию… Но
это потом. Ух…
Улетим мы птицей в небо высоко,
аж вон куда!
Различим там быль и небыль, а
погода - не беда!
Прыгнем в горы, прыгнем в море,
если надо - хоть куда!
Мы противнику - на горе, а погода
- не беда!
Сколько
же ещё?
Нам рукава повыше, да пояса
потуже!
Мы выдержим с тобой, браток!
Бывало хуже![6]
Я зашагал вниз по тропе. А ветер,
нагоняя низкие тучи, снова принёс дождь, холод и погрузил мир во мрак ночи.
Я шел, шел и шел. Вырывая лучом
фонарика причудливые тени, превращая притаившихся монстров в кусты, пеньки и
ржавые остовы автомобилей я, казалось безуспешно, двигался вперед. Или стоял на
месте? Дорога всё не кончалась. Мне казалось что я давно уже должен быть у
железнодорожной насыпи. Сколько можно? Я уже исчерпал весь свой репертуар, из
того, что смог вспомнить и хотел услышать, и повторял уже по третьему или
четвёртому кругу:
Моряк, покрепче вяжи узлы,
Беда идёт по пятам,
Вода и ветер сегодня злы,
И зол, как чёрт, капитан.
Пусть волны вслед разевают рты,
Пусть стонет парус тугой,
О них навек позабудешь ты,
Когда придём мы домой[7]
Дождь снова перешел в снег.
Дозиметр трещал как сумасшедший. Я был полностью сырой, ноги промокли, одежда и
обувь стали тяжелыми, очень хотелось есть. По моим ощущениям я шел уже неделю.
Я остановился. Говорят, есть такая аномалия – «снежный шар». Попадаешь в неё, и
пространство замыкается вокруг тебя. Выйти из неё уже нельзя… Я достал КПК,
взглянул на часы и карту. Базовые опорные станции исправно работали. Я шел
всего три с половиной часа, мне оставалось пара километров до деревни перед
свинофермой. Надо идти туда, залезть там в какой-нибудь дом и элементарно
согреться и отдохнуть. Поправив рюкзак, я двинулся дальше. Молча. Сил хватало
только чтобы не поскользнуться в лужах и следить за обстановкой, время от
времени сверяясь с картой в навигаторе.
-там, прямо на дороге «Трамплин»
- обходим его справа, бормотал я себе, -а тут сразу «Карусель» и «Электра» - лучше
вообще их обойти стороной…. Я медленно, но верно шел к деревне. Никаких
воображаемых скачков в начало пути. Никакого замкнутого пространства. И никого
живого и видимого вокруг. Возможно, какой-нибудь такой же бедолага, прячется от
дождя в деревне? Но показавшиеся впереди силуэты домов были абсолютно черны.
В деревне, если её ещё можно так
назвать, оставалось всего два целых дома. Ещё пять представляли собой либо
зияющие дыры в подполье, с трудом различимые на заросшем полынью остатке
фундамента, либо горбами торчащих вверх печек и лежанок красного кирпича.
Побелка и сажа на них давно были смыты дождем. Рыжие кирпичи были изъедены
оспинами от пуль, местами оин вообще были выбиты или оплавлены. Дерево бревен и
доски давно были растащены на дрова, а то, что не смогли растащить,
превратились в труху и было съедено какими-то короедами, грибками и плесенью. Два
уцелевших дома – по диагонали, в дальних сторонах деревни, использовались
сталкерами как убежища и были в весьма сносном состоянии. За этим тут следили,
подлатывали крыши, меняли в окнах стекла или пленку их заменяющую, не давали
разрастись траве и кустам на подходах. Периодически сюда притаскивали канистры
с отработанным маслом для печек. Так чтобы путник, в случае оказии, мог без
труда отогреться. Совместными усилиями тут держали в порядке и колодец с водой.
В таких деревнях, после очередной кровавой бойни между группировками было
решено устроить нейтральную территорию.
Я медленно шел к ближайшему дому.
Судя по тишине и темноте в деревне не было никого. Луч фонарика высвечивал
блестящие от дождя бревна стен и ослеплял отражением от дырявых пленок вместо
стекол, в темных углублениях рам-окон без наличников. Я скинул рюкзак,
перевесил детектор аномалий в нагрудный карман. Сейчас надо осмотреться, не
привел ли я кого на хвосте, не занял ли какой зверь опустевшие хаты, а потом
уже лезть внутрь. Осторожно ступая, я обошел вокруг дома. Все чисто. Дверь в
дом закрыта. Постучал прикладом, прислушался – тишина. Достав веревку, одну из
самых необходимых любому сталкеру вещей, я привязал один её конец к ручке.
Двери большинства лачуг, по неписанным тут правилам, всегда открывается наружу.
Мало кто из безмозглых тварей способен открыть дверь потянув её на себя,
сталкеру же в этом случае проще и быстрее, когда понадобится, покинуть дом. Снега
в этой местности, почти не выпадает, поэтому заблокировать дверь навалившим за
ночь сугробом не может. Более того, с чьей-то умной мысли сталкеры стали
вбивать в нижнюю часть двери гвозди. Дверь открывается – гвозди чертят, как
граблями, на земле полосы. Уходя, выровняй землю перед дверью и если кто-то
проберется внутрь и закроется, то по следам снаружи это можно будет явно
увидеть. Гарантии конечно же нет, но, береженого зона бережет. Так что – все
двери наружу, а внутрь, обычно распахиваются только в бункерах, в которых
искусственной атмосферой создается повышенное давление, тем самым выдувая
наружу пыль в обычной обстановке и сильнее прижимая дверь к шлюзу в случае ЧП. Но
у нас тут не бункер, а обычный деревенский дом. К тому же я уже бывал тут не
раз.
Привязав тросик к ручке, я отошел
в строну, присел на одно колено и потянув открыл дверь… Из дома на меня
смотрела пустота, посветив внутрь фонариком, ничего аномального я не увидел.
Остался последний тест. Я вынул из кармана «погремушку» - небольшой шарообразный
предмет, внутри электрическая батарейка, простенькая электронная схема,
моторчик с эксцентриком и несколько лазерных светодиодов с рассеивателями.
Включаешь такую штуку, бросаешь и после падения она начинает вращаться,
подпрыгивать, издавать очень сильный вой и вспышки света… Вещь, в общем-то,
если не считать возможных инфарктов от неожиданности, абсолютно безопасная,
однако способна выгнать зверя из его укрытия, что не раз помогало мне.
-Эй, есть кто живой внутри!? –
крикнул я. Мне никто не ответил. –Ша гранату брошу! –Снова тишина. Я повернул
полусферы «погремушки», включая её, и швырнул внутрь. Вскинул ружье. Внутри
завыло и засверкало. С десяток летучих мышей выпорхнула из окна на чердаке. И
больше никого. Я подождал с минуту, вспышки света погасли, вой сирены превратился
в мерное пиканье – можно входить внутрь, в пустоту.
